Франсуа Трюффо называл его самым важным ныне живущим режиссером, а знаменитый кинокритик Роджер Эберт заявлял, что даже от его провалов захватывает дух. Он снимал кино, писал книги, озвучивал «Симпсонов» и «Рика и Морти», снимался в «Мандалорце» и «Джеке Ричере». Это — Вернер Херцог, немецкий кинематографист, который не только поставил около 60 фильмов, но и саму свою жизнь, кажется, решил превратить в готовый материал для остросюжетного кино.
Он родился в Мюнхене в 1942 году, а всего через пару недель дом по соседству разнесла в клочья упавшая с неба бомба. Мать Вернера решила, что растить ребенка в такой нервной обстановке — идея так себе, и сбежала в глухую баварскую деревню Захранг, где прожила вместе с сыном следующие 12 лет.
О существовании кино будущий режиссер узнал лет в 11, когда в их захолустье заехал киномеханик. На проекторе, который установили в школе, состоявшей из одной общей комнаты, гость включил два коротких фильма. Как вспоминал потом Херцог, один был посвящен тому, как эскимосы строят иглу, а во втором центральноафриканские пигмеи воздвигали мост. «Ни тот, ни другой меня особенно не впечатлил», — признавался позже Вернер.
И все же, движущиеся изображения явно не оставили его равнодушным, потому что очень скоро он решил связать с кино свою жизнь. Приняв решение снимать, Вернер сделал две вещи. Во-первых, прочитал в энциклопедии несколько страниц о кинематографе и, по его собственным словам, узнал оттуда вообще все, что нужно. Во-вторых, спер из Мюнхенского института исследования кино 35-мм камеру. Даже сейчас Херцог без тени смущения заявляет, что вообще не считает тот случай воровством, потому что камера нужна была ему для работы, а значит у него было на нее «естественное право». Впрочем, украденное он действительно применил по назначению: на эту самую камеру были сняты его первые несколько фильмов, за один из которых — дебютную полнометражку «Знаки жизни» — получил в Берлине Серебряного медведя.
То, как именно началась карьера режиссера, было, пожалуй, знамением, которое прозрачно намекало: «У этого все будет не как у людей». И действительно — за долгие годы с самим Херцогом и вокруг него произошло столько лютых историй, что хватит на десяток биографий.
Многие из этих анекдотов связаны с Клаусом Кински — актером, которого многие считали абсолютно невыносимым из-за мегаломании и частых приступов гнева. Херцог тоже рассказывал, что Клаус практически ежедневно часами орал на него и других членов съемочной группы. Но, несмотря на это, Вернер умудрился снять с ним аж 5 фильмов. Во время работы над первым из них, «Агирре», в котором Кински играл главную роль, актер вдруг решил, что картина его недостойна, погрузил вещи в лодку и собрался уплыть. Вернер, по собственным словам, прекрасно знал, что это не шутки и не блеф, потому что Кински вообще без проблем нарушал контракты и бросал не угодившие ему чем-то проекты. Нужно было действовать быстро! Херцог догнал Кински на берегу, остановил и вкрадчиво сообщил: «Клаус, у меня есть ружье. К тому моменту, как ты доплывешь до поворота реки, у тебя в черепе будет 8 пуль, а девятой я застрелюсь сам». Актер принялся орать, требуя немедленно вызвать полицию, но вокруг были перуанские джунгли, а до ближайшего участка — несколько сотен километров. Пришлось остаться и доделать фильм.
Постепенно от постоянных истерик Кински смертельно устали даже индейцы, которых Херцог нанял в качестве рабочих и массовки. Режиссер вспоминал, что в какой-то момент местные и вовсе предложили прямым текстом: «Давай мы его убьем!» Херцог признается, что всерьез обдумал эту идею, но в конце концов попросил оставить Кински в живых, пояснив, что тот ему еще нужен.
В 1976 году Вернер с двумя операторами примчался в Гваделупу, где вот-вот должен был взорваться вулкан Суфриер. Сейсмологи предсказывали, что извержение неизбежно, а по мощности его можно будет сравнить с 5-6 атомными бомбами, так что в огромном радиусе не останется вообще ничего живого. Но Херцогу очень уж хотелось поговорить с последним жителем острова, который, как писали газеты, наотрез отказался от эвакуации. Несколько дней маленькая съемочная группа носилась в окрестностях вулкана, снимая опустевшие дома и брошенных животных, козьими тропами объезжая военные блокпосты и даже забираясь на саму гору, где их однажды чуть не накрыло облаком ядовитых газов. И все это — зная, что извержение может начаться буквально в любую минуту. В процессе Херцогу удалось найти даже не одного, а нескольких отказников, но вот вулкан в итоге передумал взрываться. Фильм «Суфриер» все равно вышел в следующем году, но в финале Херцог называет итог всей истории “жалким” и признается, что ему как-то неловко. Не исключено, что он был бы счастливее, если бы вместе с операторами погиб при извержении — зато сюжет бы классно закруглился!
Одной из отличительных черт Херцога всегда было то, как яростно он старался сделать игровые фильмы правдоподобными. Он заставлял Кристиана Бэйла есть живых личинок на съемках «Спасительного рассвета», а перед этим наелся их сам, показывая, как именно видит сцену. Работая над «Стеклянным сердцем» Херцог нанял психиатра, который загипнотизировал большую часть актеров, чтобы подчеркнуть, насколько герои, не желающие верить в надвигающуюся на них катастрофу, похожи на зомби. Но самый масштабный финт он проделал, когда снимал «Фицкарральдо» — еще один фильм с Кински (и тоже про Южную Америку). По сюжету, герой и помогавшие ему индейцы должны были по суше переместить из одной реки в другую огромный пароход. Обычный режиссер построил бы уменьшенную модель судна, использовал комбинированные съемки, но Херцог вбил себе в голову, что одурачить зрителя не получится — тот, мол, не вчера родился и поймет, где настоящий корабль, а где — игрушечный. Поэтому команде пришлось буквально через не могу действительно вытащить пароход из воды и волоком протащить его около километра до соседней реки.
Но интереснее всего то, как Херцог, настолько увлеченный правдоподобием в игровых фильмах, относится к документальному кино, которого он снял даже больше. Практически каждая из этих картин — просто бриллиант яхонтовый, вот только есть нюанс: многие яркие детали в них попросту придуманы.
Взять хотя бы документалку «Там, где спят зеленые муравьи» про конфликт между компанией, разведывающей в Австралии залежи урана, и аборигенами, которые выступают категорически против этого. Дескать, места тут священные — здесь по преданию спят и видят сны зеленые муравьи, и если разбудить их, то наступит конец света. У этой красивой истории имеется один маленький недостаток: миф о волшебных муравьях Херцог придумал сам.
Или вот, например, «Колокола из-под воды: вера и суеверия в постсоветской России» — замечательный фильм, вышедший в 1993 году. В нем, в частности, говорится о невидимом граде Китеже, который по одной из версий спрятан на дне озера Светлояр рядом с Нижним Новгородом. В одном из эпизодов можно увидеть двух мужчин, которые ползают по льду озера, вглядываются в его толщу, прислушиваются к чему-то, а один из них в конце концов останавливается и замирает лицом вниз — будто и правда увидел что-то чудесное. На самом деле экзотическую духовную практику тоже выдумал Херцог, а исполняют ее двое местных алкоголиков, которых он повстречал неподалеку и предложил поучаствовать в съемках, причем один из них был настолько пьян, что в процессе просто заснул.
Из того, что многие детали он сочиняет, режиссер никогда не делал вообще никакого секрета. Все дело в том, что документальное кино для него тоже значит совсем не то же самое, что для обычных людей. Херцог считает «объективность» чем-то пошлым, «правдой бухгалтеров», и рассказывает, что ищет какую-то высшую правду, которую называет «экстатической». Со всем этим можно спорить или соглашаться, но совершенно точно одно: смотреть то, что получается в результате точно жутко интересно.
