Эксцентричный магнат князь Кароль (Карл) Станислав Радзивилл — единственный из выживших детей мужского пола Михаила Казимира Радзивилла и его первой супруги, Франциски Урсулы Вишневецкой, известный широтой натуры, хлебосольством и обилием различных розыгрышей — воплощает собой квинтэссенцию национального шляхетского, литовско-белорусского характера, символизируя влияние эпохи времени барокко. В его личности причудливо переплелось барочно-ренессансное влияние, сформировав определённое подобие «литовского Мюнхгаузена» и «белорусского Гаргантюа» в одном лице.
Своё прозвище «Пане Коханку», что значит «Любимый», или же «Любезнейший пан», он получил благодаря привычке обращаться с этими словами ко всем представителям мужского пола, включая и короля Речи Посполитой. Видимо, сказалось влияние со стороны отца — князя Михаила Казимира, который очень любил обращение «рыбонька» — но прежде всего в отношении прекрасных дам.
Подобным способам князь Кароль Радзивилл стремился подчеркнуть свою близость к народу и единство со всей шляхтой, общаясь со всеми на одной ноге — запанибрата, подтверждая популярнейшее в Речи Посполитой утверждение о том, что «шляхтич в огороде — равен воеводе»!
Соответственно, такое имя закрепилось в отношении самого князя Кароля Станислава, который стал действительно самым любимым паном, воплощением хрестоматийных шляхетских достоинств среди населения Речи Посполитой. Хотя род магнатов Радзивиллов прославился огромным количеством талантливых и выдающихся людей, но Кароль Радзивилл стал, вероятно, наиболее любимым, сохранив в истории и самую широкую известность из числа всех представителей своей прославленной фамилии.
Впрочем, существует также точка зрения, что это прозвище магнат сумел приобрести под непосредственным влиянием своих любовных похождений, став «любимым», или «милым паном».
Наличие разнообразных небылиц, историй и ярких событий сопровождало колоритную фигуру несвижского князя, начиная с периода его юности.
А следует отметить, что родители Кароля Станислава, очень образованные, творческие люди, потерявши множество детей, пытались чрезвычайно охранять, беречь и, разумеется, не загружать наследника, предоставляя ему множество различных развлечений и забав. Так что подобная забота превратилась в попустительство, чем юный Кароль и не преминул воспользоваться в силу возраста и пылкости своей натуры. В то время, когда Франциска Урсула вдохновенно сочиняла и писала свои пьесы, в том числе, о пользе образованности, для вразумления единственного сына, и устраивала многочисленные празднества, парады, игры, её дивный ненаглядный отпрыск сколотил себе подобие сарматской банды из приятелей и с упоением носился по окрестностям, распугивая местных жителей и днями пропадая на охоте. В этих подростковых увлечениях у него были два чрезвычайно верных «друга детства по наследству» — Тадеуш Рейтан и Михал Володкевич — причём обе личности известные в истории Беларуси. Этой дружбе Кароль Радзивилл остался верен на всю жизнь.
Читать далее ↓
Тадеуш, сын Доминика Рейтана, в прошлом — хорунжего у Михаила Казимира Радзивилла Рыбоньки — стал впоследствии одним из двух участников так называемого Немого сейма, посвящённого принятию решения о первом разделе Речи Посполитой, выразивших несогласие с подобной непатриотической позицией. А поскольку в Сейме действовало право Либерум вето, то даже несогласие одного участника фактически блокировало все принятие решения. И никакие уговоры и давление на него не помогли. Не менее легендарной личностью был, соответственно, и Михал Володкевич — дальний родственник магната, известный своим активным, даже буйным нравом, чей образ широко запечатлен в литературе Беларуси.
Кароль Радзивилл с детства умел ценить своих друзей и помогал им, исходя из собственных возможностей. Узнав, что Володкевич мечтает войти в число членов городского магистрата, должности в котором были выборными, князь Кароль самостоятельно, с отрядом, заявился в магистрат и выполнил желание друга, поставив того уже перед совершившимся фактом принятия должности. Естественно, что отказать в подобной просьбе князю Радзивиллу просто как-то не решились.
По обыкновению, в подростковом возрасте все шляхтичи уже служили в войске, добиваясь рыцарского подвига, (как, к слову, и отец Кароля — князь Михаил Казимир Радзивилл Рыбонька, начавший служить с 14 лет), но Речь Посполитая в середине 18 века вошла уже в состояние упадка и зависимости от сопредельных государств. Войн, на беду шляхетской молодежи, не было, и вместо подвигов на поле брани представителям последней оставалось только разве докучать жителям окрестных сел и деревень. К тому же, именитые родители настолько опасались за здоровье Кароля, что служба в армии ему вряд ли грозила.
В итоге похождения буйной троицы достигли столь заметного размаха, что дошли до слуха короля Августа III, который вызвал к себе Михаила Казимира Рыбоньку и в жесткой и ультимативной форме повелел скорее разобраться с ситуацией по поводу возлюбленного княжеского отпрыска. И пришлось князю срочно отложить заботы гетманства и наводить порядок в собственной семье.
Но юный князь Кароль Станислав решил не сдаваться и, запершись с друзьями в башне замка, принялся отстреливаться от прислуги, посланной на штурм. В итоге, для вразумления отпрыска, его решили запереть в башне, посадив на один хлеб и воду на полгода. Но Кароль, вероятно, вместе с обществом своих друзей, принялись столь расхваливать собственные похождения, приправляя их при том пикантными подробностями и обращением ко всем лицам женского пола, коих они могли видеть с башни, что Михал Казимир, желая избежать позора, был вынужден выпустить всю троицу на волю после двух недель отсидки.
Отличаясь жизнелюбием и исключительной активностью натуры, юный князь долго не мог постичь основы грамоты. Скорее всего, полагая её изучение занятием нудным, скучным и неинтересным в сравнении с той замечательной палитрой развлечений, что его преследовала в каждодневной жизни. Учитывая значимость образования в среде литовской магнатерии, исторически равнявшейся на образцы эпохи Ренессанса, и наличие высокого образования родителей, такое положение становилось нестерпимым. Но вот только лучшие учителя недоуменно разводили руки, перепробовав весь арсенал доступных средств и расписавшись в собственном педагогическом бессилии. И спешили поскорей покинуть своих разнуздавшихся учеников, не расставшихся в процессе обучения с саблями и пистолетами. Увидев группу из решительных подростков, наставляющих на них оружие, учителя просто сбегали из вельможной школы, невзирая на посулы, просьбы и немалое вознаграждение. Процесс обучения «золотой молодежи», как мы видим, и тогда был очень непростой педагогической задачей.
Родители уже не знали, что же им предпринимать — речь шла о чести всей семьи и сохранении рода — и были готовы, надо думать, на любые жертвы, чтобы научить чадо достойным занятиям. Михаил Казимир даже обещал пуд золота тому, кто сможет и отважится решить задачу обучения его отпрыска основам грамоты. А Франциска Урсула, в свою очередь — одарить отличнейшими землями. Но только обучить началам грамоты необходимо было без членовредительства, поскольку порка, как излюбленный педагогический прием эпохи, в отношении Кароля Станислава была, увы, бессильна.
Положение в итоге спас учитель пан Пищалло, удосужившись творчески объединить учебу с другой деятельностью, свойственной для Карла — его увлечением охотой. Суть этой методы заключалась в том, что Карлу, в принципе, не нужно было ничего учить, а только лишь стрелять в столь не любимые им буквы, что он с большим наслаждением, естественно, осуществлял. Но саму букву следовало, соответственно, для этого назвать и обозначить. С новою методою все обучение пошло на редкость эффективно, и учитель пан Пищалло только успевал производить перезарядку пистолетов.
Вероятно, данная педагогическая практика обязана своим возникновением отсутствию у педагога выхода перед лицом вооруженной «банды» вкупе с наличием, при том, немалой смелости. Так, «расстрельным» способом, Карл Радзивилл в 15 лет смог выучиться грамоте, не отрываясь от действительно любимого занятия — охоты.
Позже Кароль отучился в иезуитской школе, получая характерное для своего рода образование, но — этой школы, как и следовало ожидать, он так и не окончил. У отцов-иезуитов, признанных в то время лидеров в образовании, вероятно, не хватило мастерства или терпения, чтобы суметь справиться с потомком Радзивиллов. И французский язык Кароль так и не освоил, что было не свойственным для человека его круга и влияния. Впрочем, этим фактом он даже гордился, как поборник непосредственно литовского традиционного уклада жизни.
Примечательно, что, будучи сыном европейски образованных родителей, он совершенно не стремился следовать другим влияниям зарубежной моды — не носил парик, принятый в свете, и платье немецкого покроя, оставаясь олицетворением доброй седой шляхетской старины. «Под немецким платьем не может биться литовское сердце» — любил повторять магнат. Подобная позиция способствовала чрезвычайной популярности Кароля Станислава среди литовской шляхты, ещё не успевшей приобщиться к европейскому культурному влиянию, и видевшей в его лице защитника родных сердцу устоев жизни.
Князь Кароль Радзивилл два раза был женат, и оба раза неудачно. Его первая супруга, Мария Каролина Любомирская, не выдержала сложного характера магната и сбежала, озадачив Кароля расходами на расторжение брака. Радзивилл выплатил 228 тысяч злотых. От второй супруги, Терезы Каролины Ржевусской, Кароль сбежал уже сам, и вынужден был даже прятаться в монастыре.
Политическая жизнь магната была сложной и не особенно успешной. Речь Посполитая входит, начиная с 18 века, в долгий и системный кризис, обостривший борьбу существующих магнатских группировок. В середине 18 века отмечается подъём на политический Олимп княжеского рода Чарторыйских, сообразно мнению большинства исследователей — потомков князя Гедимина по происхождению. Хотя есть точка зрения, что они, возможно, по происхождению рюриковичи.
Чарторыйские, конечно, не могли тягаться с родом Радзивиллов в отношении богатства или знатности, но компенсировали это через вовлечённость в политическую жизнь страны, являясь главными из конкурентов за позиции лидерства среди литовской магнатерии. И, по сути, вся вторая половина 18 века — период утраты политических позиций Радзивиллами и восхождение к вершинам рода князей Чарторыйских.
Задача князя Кароля Станислава в политике, скорее, в большей мере заключалась в удержании позиций и влияния, которые имелись у его отца, и были свойственны, переходя из поколение в поколение, многим Радзивиллам. Частично он с этой задачей справился, но полностью занять и удержать позиции, присущие для Радзивиллов, все же не сумел. Благодаря влиянию отца, он в 18 лет становится мечником Великого княжества Литовского, затем получает должности Маршалка Трибунала ВКЛ (1755) и чин генерал-лейтенанта ВКЛ (1759), а также занимает, можно сказать, родовую радзивилловскую должность Виленского воеводы, ранее принадлежавшую его отцу (1762), ставши, таким образом, тринадцатым по счету из этой семьи виленским правителем. Но, следует отметить — две первые должности были получены ещё при жизни князя Михаила Казимира Рыбоньки — отца Пане Коханку — что значительнейшим образом, конечно, облегчало продвижение по ступеням власти и влияния.
В ходе своей избирательной кампании на должность Маршалка Кароль Станислав наверное, впервые применяет необычный для эпохи 18 века избирательный приём, выкатив на рыночную площадь большую бочку вина, и приглашая проголосовать за себя — разумеется, в обмен на угощение. Естественно, что князь, гордо возвышавшийся на бочке с вином, не смог оставить равнодушными сердца счастливых, благодарных избирателей. Что и говорить — действительно умел магнат работать с населением — эффективно и в свободной, ненавязчивой манере!
Конечно, эти должности могли бы, вероятно, осчастливить исключительно любого шляхтича, невзирая на размер его богатства или титулы, но для Радзивиллов, — первенствующего рода ВКЛ — этого было несравненно мало. Желая, очевидно, подчеркнуть естественность и заурядность воеводской должности для представителей своей семьи, магнат любил встречать своих гостей в очень простой, можно сказать, даже ветхой, одежде, никак не приличествующей его положению и богатству. Так что посетители недоуменно вопрошали — а действительно ли перед ними настоящий Кароль Радзивилл? Хотя, конечно князя Кароля было, наверно, очень сложно с кем-то внешне перепутать.
Сам эффект поношенной одежды раскрывался просто — это был костюм, который друг за другом надевали аж целых 13 поколений рода Радзивиллов, являясь воеводами города Вильно. В сущности, и сама должность Виленского воеводы для семейства Радзивиллов была столь же непосредственно домашняя и обиходная, как и одежда. Чтобы всё-таки помочь особо недогадливым с определением своей персоны и развеять все возможные сомнения, князь Кароль украшал старый костюм огромным фамильным удивительно прозрачным бриллиантом.
В перспективе Кароль мечтал получить должность своего отца и предков, став Великим гетманом Литовским. Но в данном случае в борьбу вмешались уже Чарторыйские, поскольку гетманская должность означала утверждение на политическое лидерство в Литве, и гетманская булава досталась Михаилу Огинскому — близкому родственнику автора прекраснейшего полонеза. А Радзивилл стремился получить ряд староств, подконтрольных ранее его отцу.
Надо сказать, что сам Пане Коханку в отношении должностного роста исключительно заметно, даже резко отличался от отца. В то время, как князь Михаил Казимир начал своё восхождение непосредственно низов, какие только могли занять Радзивиллы по причине статуса фамилии, и постепенно поднимался вверх по лестнице чинов, наград и званий, его сын сразу получает всё-таки сравнительно высокие чины и положение. Которые, увы, не вызывают в нём большого интереса к исполнению должностных обязанностей, что, конечно же, плохо влияет на саму карьеру. Так, получив должность маршалка, князь Кароль с удовольствием передаёт дела на усмотрение вице-маршалку как заместителю, чем не преминули, разумеется, воспользоваться его политические конкуренты — Чарторыйские.
По исторической и политической традиции жизнь Речи Посполитой представляла собой непрестанную борьбу, конфликт магнатских группировок при наличии очевидной слабости центральной власти. Данная борьба, порой, на некоторое время затихала, затем снова разгоралась с ещё большей силой, воплощаясь в ставшем знаменитом изречении — «Польша сильна раздорами».
Магнаты решали свои собственные политические и финансовые интересы и задачи, стремясь к первенству в Литве. Но достичь первенства, упрочив положение, никому и никогда из них не удавалось, так как против резко выдвинувшихся «королей фортуны» собиралась новая конфедерация, и ситуация вновь повторялась, пока не было достигнуто какого-либо временного перемирия и паритета.
В данной ситуации необходимо было привлечь под свои знамена как можно более последователей, и в этих целях магнатерией устраивались грандиозные пиры, балы, охоты, празднества, чтобы снискать подобной щедростью расположение шляхетства и продемонстрировать масштаб богатств, дающих право на влияние и власть.
И в плане празднеств, охот и застолий Кароль Радзивилл являл пример непревзойдённого масштаба развлечений и радушия. Если б в рамках политической борьбы подобный аргумент мог стать решающим — то ему, несомненно, причитались безусловные и очевидные победы над всеми возможными противниками. Потому что на те средства, что он тратил на подобные мероприятия, вполне можно было оснастить и содержать целую армию.
В честь дня рождения императрицы Екатерины II Кароль Радзивилл, стремившийся улучшить отношения с монархом, организовал в Несвижском замке колоссальнейший приём в три тысячи гостей. Их ожидали бал, фейерверки, театр и охота. Только лишь шампанского была запасена целая тысяча бутылок, а ведь было ещё в дополнение и вино. На кухне радзивилловых гостей обслуживало 25 поваров.
С не меньшей пышностью князь Кароль принимал в Несвижском замке в 1784 году короля Речи Посполитой Станислава Августа III. Стремясь доставить удовольствие монарху, князь на реке разыграл битву англичан с испанцами при Гибралтаре, использовав для этого имеющуюся у него флотилию. В Несвижском театре в честь приезда короля впервые прозвучала опера «Агатка, или Приезд пана», созданная родственником князя Кароля Станислава князем Мацеем Радзивиллом — поэтом, композитором и драматургом. В 1786 году в летнем имении Кароля Станислава Альба осуществилась постановка другой оперы князя Мацея Радзивилла под названием «Войт Альбанского селения».
Масштабы таких празднеств в некоторой степени могут свидетельствовать о своеобразии и широте натуры этого «Литовского Гаргантюа». Причём веселие сопровождалось розыгрышами, шутками и интересными фантазиями самого радушного хозяина.
Однажды летним жарким вечером магнат устроил пышный бал. Все просто мечтали о прохладе, и магнат сказал своим гостям, что утром они будут ездить на санях по снегу. Гости просто посмеялись и забыли, потому что Кароль Радзивилл мог, разумеется, рассказать и не такое. А устроить зиму в разгар лета — это было уже слишком сильно даже для магната Радзивилла. Каково же было удивление, когда наутро весь двор замка оказался вдруг засыпан солью, а около входа, в самом деле, находились сани, запряжённые упряжкой лошадей. По другим данным — вместо лошадей в сани магнат велел запрячь тройку медведей, чтобы поразить и восхитить очередную поразившую его сердце красавицу.
Не стоит даже говорить, каких затрат стоил на деле князю Каролю Станиславу такой сюрприз, поскольку цена соли тогда была просто колоссальной. За такую цену можно было бы купить, наверно, пару городов!
Гости от души повеселились, но не пропадать же очень ценному добру? Тогда князь Кароль Радзивилл созвал крестьян и сообщил им, что если они не смогут собрать соль до темноты, то их казнят. Реальность сей угрозы подтверждалась нахождением вблизи огромных и прожорливых медведей. А если успеют — то всю соль могут забрать себе. Стоит ли говорить, что вся соль была чрезвычайно быстро убрана к огромнейшему удовольствию крестьян, сумевших по тем временам очень неплохо заработать в силу юмора и прихоти литовского магната.
Но поскольку размеры дворца, являлись ограниченными и не соответствовали широте натуры князя Кароля, он порой предпочитал выкатывать бочку с вином на площадь Несвижа и самолично угощать всех проходивших мимо, облачаясь в одежды бога виноделия Бахуса! Кто не был приглашённым во дворец, не должен был испытывать обиды, потому что сам ясновельможный пан стремился почтить всех своим вниманием и расположением.
Такие празднества были чрезвычайно популярны среди шляхты, так как каждый небогатый пан мог теперь с гордостью сказать, что он смог побывать в замке на обеде у магнатов Радзивиллов и был удостоен угощением и вниманием самого Пане Коханку! Дух родной литовской старины и сохранение уклада жизни предков поспособствовал консолидации вокруг магната шляхты и патриотически настроенных кругов едва не в большей мере, чем возможные победы на полях сражений. С этого времени, наверное, берёт свое начало поговорка в Беларуси — «раздивилльское мотовство».
Как и положено магнату княжеского дома Радзивиллов, Кароль Станислав непосредственно участвовал в борьбе по выдвижению кандидатуры короля. В свою бытность его отец, князь Михаил Казимир, поддержал в борьбе за престол кандидатуру короля Августа III, сына «Саксонского султана» Августа II, короля Саксонии из династии Веттинов.
Князь Кароль Станислав тоже решил поддержать присутствие саксонской династии на польском престоле. Но время изменилось, и в борьбу вступили Чарторыйские, пролоббировавшие кандидатуру Станислава Августа Понятовского, вошедшего в историю в роли последнего монарха Речи Посполитой Станислава Августа III. Противники уже даже собрали небольшие армии, чтобы придать голосованию фактор дополнительной весомости, но за Чарторыйскими, как оказалась, была грозная фигура русской самодержицы Екатерины II. И князю Каролю пришлось бежать в Европу, где он путешествовал два года, отдыхая от домашних дел.
Однако следующий ход Кароль Радзивилл смог, всё-таки, у Чарторыйских выиграть. Опасаясь возрастания влияния князей Чарторыйских, вознамерившихся провести реформы, русская политика увидела в князе Кароле Станиславе союзника, стремившегося к сохранению традиционных шляхетских свобод. Магнат являлся воплощением духа литовского, шляхетского традиционализма, привлекая своим именем, образом жизни и необычайно яркой личностью всех, кто ценил личную свободу и шляхетские устои. Грандиозные банкеты Кароля консолидировали около него всех не желавших в Речи Посполитой перемен, сторонников консервативного начала и шляхетской демократии, что совершенно совпадало с мнением московского правительства. Сильный соперник в лице Речи Посполитой Москве был не нужен.
Следствием такой политики становится так называемый Первый раздел Речи Посполитой 1772 года, который Кароль Радзивилл, естественно, не смог принять. Магнату снова пришлось удалиться за границу, на сей раз уже на долгих девять лет.
На этот раз, из-за раздела, князь лишается части своих имений,в лице Себежского и Невельского староств (графств), причём без компенсации, и эти земли так и не были ему возвращены. Князь начинает чувствовать финансовые затруднения, у него даже возникает долг в 50 миллионов злотых. Но менять образа жизни он не желает.
Конечно, следует отметить, что потеря пары староств, или графств, вряд ли могла исключительно серьёзно повлиять на положение финансов Радзивилла. Ведь ему принадлежали Несвижская, Олыкская, Клецкая ординации, Бяло-Подляска, родовые земли Радзивиллов в Биржай, Дубинкяй, Кеданяй, огромное количество имений по всей Речи Посполитой.
Чтобы оценить размер богатства князя Кароля, стоит отметить, что лишь только его годовой доход достигал астрономической по тому времени суммы — двухсот миллионов злотых, будучи примерно равен годовому поступлению денег в казну Литвы. То есть Кароль был значительно богаче короля. И это не считая баснословного фамильного богатства в лице драгоценностей, картин, фамильного оружия, собрания камней и минералов, ковров и посуды. А число крепостных крестьян на его землях достигло трёхсот тысяч человек.
При всём богатстве, Кароль Радзивилл был склонен порою жаловаться на собственную бедность. В частности, магнат любил подчёркивать, что не может позволить себе постоянно бьющуюся фарфоровую посуду. Учитывая тот факт, что в замках князя был мейсенский или же севрский фарфор, эти жалобы нельзя было считать совсем безосновательными.
Фактически, князь Кароль Радзивилл мог содержать, вооружить и обеспечить собственную армию, не уступающую по численности или оснащению войскам польской короны. С таком доходом Кароль вполне мог прикупить себе право на владение одним из мелких европейских государств, в лице германских княжеств — тем более, что все формальные права для этого, учитывая титул, у него имелись. И, вполне возможно, что такие мысли даже порой посещали эксцентричного магната. Ведь положение самой Речи Посполитой, всё-таки, значительно менялось, и влияние мощных внешних сил с течением времени неуклонно отражалось на финансовых и политических возможностях магната.
Князь вошел в историю, наверное, благодаря тому, что он был замечательным, прекрасным рассказчиком и фантазёром, за которым прочно закрепилась слава «белорусского Мюнхгаузена». Скорее всего, Кароль Радзивилл сумел унаследовать таланты, артистизм и поистине безудержный полёт фантазии от своей матери, княжны Франциски Урсулы Вишневецкой, прославившейся как первый белорусский драматург. Франциска Урсула писала стихи, пьесы, выступая в роли драматурга, режиссёра и организатора огромного количества мероприятий просветительского-культурного характера в собственных несвижских владениях. Но только вместо написания различных пьес он практически театрализует свою собственную жизнь, постоянно неустанно сочиняя, создавая и разыгрывая необычные истории — часть которых была правдой. Причём сама грань между реальностью и вымыслом достаточно условна. Возможно, Кароль Радзивилл искренне верил в некоторые из плодов своих безудержных фантазий. А связанные с его личностью невероятные истории ещё ждут часа для своей экранизации.
Так, путешествуя в Италии по Ионическому морю, Кароль Радзивилл поднялся на Сицилии на вулкан Этна и спустился через его жерло прямо в ад, где обнаружил отцов-иезуитов, пребывающих в закупоренных наглухо бутылках. Как ему сказал хозяин ада — специфичные условия пребывания монахов были вызваны боязнью, что они сумеют обратить чертей в католическую веру! Как известно, отцы-иезуиты повсеместно славились своим умением защищать и продвигать католицизм.
В Несвижском парке стоит памятник русалке, как напоминание об ещё одной занятной княжеской истории. Как-то в море Кароль Радзивилл поймал русалку и, естественно, в неё влюбился. В результате она родила магнату пять бочек селёдок и уплыла от него обратно в море.
Некоторые из историй Радзивилла звучат совершенно в духе знаменитого германского барона, так что существует, вероятно, основание задуматься о природе истинного авторства. В ходе сражении при Сарагосе (существует вариант при Гибралтаре — впрочем, здесь равно возможны, несомненно, оба случая) князь верхом на коне прорвался через ураганный огонь вражеской артиллерии и неожиданно увидел, что он, к неописуемому ужасу, восседает только на одной части коня — другую разнесло ядром.
Иногда фантазии магната приводили и к существенным практическим, финансовым издержкам. Как-то Кароль Радзивилл из Франции сумел достать себе динамо-машину, работой которой развлекал гостей. Машина создавала мощные разряды электричества, к большому удовольствию собравшегося у него шляхетства. В это время началась на улице действительно реальная гроза, и Кароль объявил, что он — «повелитель грозы». Гости, очевидно, посмеялись и разъехались, но в скором времени один из них вернулся. В Слуцке у него от молнии внезапно сгорел дом, о чём гость поспешил уведомить могущественного «повелителя грозы». И пришлось князю Каролю для поддержания чести имени и справедливости фантазий компенсировать ущерб со стороны природного явления.
Сколь ни были бы фантастичны утверждения и истории Радзивилла, порой начисто стирающие барьер между реальностью и вымыслом и призванные веселить и удивлять аудиторию, но обвинения во лжи он откровенно не терпел. Такова была та куртуазная эпоха — прошлое пересекалось и переплеталось с настоящим, а реальность с вымыслом, но это было в порядке вещей. К тому же, окружающий мир был в то время ведом человеку несравненно хуже, нежели сегодня, позволяя балансировать на грани вымысла, не нисходя при этом в откровенную фантазию.
Но однажды, как гласит легенда, Кароль Радзивилл смог удостоиться публичного обвинения во лжи, причем от собственного друга. Магнат, не приученный к такой оценке и стремившийся просто повеселить своих гостей, залепил в сердцах вместо ответа другу оплеуху. И тогда приятель бросился на князя Кароля с ножом.Его успели оттащить и выставить из замка, но неугомонный шляхтич подал на магната в суд, что было делом абсолютно бесперспективным.
Однако, проигравши суд, он снова появился в Несвиже, и предстал перед изумленным Радзивиллом. Не ожидавший его появления магнат вместо повинной речи услышал упоминание о двух дураках. Первый дурак, о котором молвил шляхтич — князь Кароль Радзивилл, вздумавший равняться с императрицею Екатериной II. А второй — сам шляхтич, неожиданно решивший поравняться с князем Радзивиллом. Сравнение с самой императрицею пришлось, естественно, магнату по душе, он компенсировал приятелю издержки, и весь инцидент был исчерпан.
Князя Кароля Станислава возможно с полным основанием назвать последним из действительных магнатов Речи Посполитой, сочетавшим искушенность в области политики и опытность в хозяйственных делах с умением и стремлением к веселой и разнообразной, светской жизни. Он сохранял ещё самостоятельность и независимость в своих решениях, с искусством сочетая склонность и способность к получению жизненного удовольствия и наслаждения с делом служения своей родной стране, столь характерным для всего семейства князей Радзивиллов. Личность последнего магната проявляется с особой яркостью, словно желая напоследок быть запечатленной в память о деяниях рода и истории своей страны.
В 1772 году король Пруссии Фридрих II при непосредственной поддержке императрицы Екатерины II инициирует так называемый Первый раздел Речи Посполитой. Кароль Радзивилл прекрасно сознавал, что этот раздел может быть не последним. Государство политически слабело и утрачивало земли, лишая себя возможности к реальному сопротивлению грозным и воинственным соседям. Реальный возврат к прошлому уже был невозможен. Но и новые идеи, обладающие силой изменения ситуации, пока ещё не получили проявления.
Князь Кароль Станислав предпринял попытку воспроизвести и сохранить тот дух шляхетской культуры и традиций, что был характерен для его страны в эпоху её наибольшего величия, могущества и процветания, выступая в роли олицетворения начал «шляхетской демократии». Поддерживая, таким образом, в меру своих возможностей, самосознание народа, консолидируя его перед лицом тяжёлых испытаний. Речь Посполитая безвозвратно уходила в прошлое, но свойственные ей традиции, история, культура ещё продолжали жить, во многом, под влиянием деятельности князя Кароля Станислава, который воплощал в своей незаурядной личности все очевидные достоинства, присущие шляхетскому сословию. И все присущие ему пороки.
В его невероятной личности и жизни Речь Посполитая как бы снова словно проживала свое историческое бытие, воспроизводя модели поведения и культуры, призванные стать наследием и воспоминанием по отношению к потомком. И хотя многое здесь будет выглядеть достаточно гротескно, тем не менее, сама картина выступает исключительно аутентичной и реальной, выступая порождённой основаниями собственной, ещё пока живой, культуры.
Кароль Станислав Радзивилл воспроизводил тот образ исключительно типичного — не совсем идеального — но вполне хрестоматийного магната — который был даже ярче и рельефнее, чем представители прошлых эпох. В нём всё было представлено, наверное, сверх определённой, должной меры — но это составляло непосредственную черту изменившегося времени.
Для многих стран и государств в последнем, завершающем этапе их существования, присуще воспроизведение культуры в некоей «мемориальной», можно сказать, снятой, форме. Уходящая стремительно эпоха делает попытку оценить и продемонстрировать себя во всей красе, предоставляя в то же время волю разыгравшейся безудержной фантазии.
Роль основных носителей этой культуры, призванной запечатлеть и сохранить её в сознании и памяти потомков, непосредственно принадлежит носителям древних, исторических фамилий, неразрывно, тысячами нитей связанных с историей своей родной страны. Спустя век эта миссия окажется главенствующей в жизни короля Людвига II Баварского. Когда его историческая родина лишается самостоятельности и утрачивает роль, как независимое королевство, Людвиг II направляет все усилия на сохранение её древней культуры, легенд и преданий, посвящая жизнь строительству прекрасных замков и поддерживая музыкальное искусство.
А на противоположной стороне земного шара король Гавайских островов Калакауа, сознавая полную зависимость своей страны от США, освободиться от которой вряд ли у него уже получится, стремится создать в своём государстве праздник, максимально улучшая жизнь простого населения. Король Калакауа войдёт в историю под именем «Весёлого короля», напоминая своей жизнью скорей шоумена, нежели монарха ещё внешне независимого государства.
В последний период жизни князь Кароль Станислав много и активно занимается строительством, включая возведение храмов. Но в 1789 году его поджидал новый недуг — князь лишился зрения. Он уезжает на лечение в Европу, и в Несвижский замок уже больше не вернётся, оставшись жить в бесчисленных легендах и преданиях родного края.
Автор: Александр Бутов
