На сцене появляется человек в чёрном костюме. Освещён только центр сцены и человек — он, оно, они? Доля секунды — и он исчезает. На его месте появляется серое нечто. Существо постоянно меняет своё обличие, издаёт утробные звуки, превращаясь то ли в подобие животного, то ли в посмертную маску. Резкими движениями существо обретает кроваво-красный рот и выкалывает свои чёрные глаза. Всё ради того, чтобы разрушиться и переродиться в новое нечто.
Это Оливье де Сагазан представляет свой перформанс «Трансфигурация». Более 20 лет Сагазан исследует телесность, само естество через живопись, скульптуру и перформанс. Художник обращается к долингвистическому периоду, к первобытному, безымянному существу. В реальности, которую создаёт Сагазан, он одновременно и божество, и тварь дрожащая, созданная по образу и подобию. Из себя и глины, из себя и соломы он создаёт новое существо. Обращаясь к шаманским ритуалам инициации и африканскому племенному искусству, он борется с языком, мучая и уродуя себя до тех пор, пока первобытное нечто не появится из руин того, что ещё пятнадцать минут назад было человеком, и не заговорит на своём языке.
Перформанс пугает своей непредсказуемостью, яростью и метаморфозами существа. Однако всё не так хаотично, как представляется. Сагазан использует понятные материалы, например, глину и солому, связывающие его практику не только с темой первобытности, но и с религией, с теорией мироздания. Металл, часто использующийся не только в его скульптурах, но и в перформансах, также является природным материалом.
Сагазан ссылается на онтологию языка — одно из центральных направлений современной западной философии.
Философско-лингвистическое течение видит язык как ключ к пониманию мышления и знания, а следовательно, и как определяющее отличие человека от любого другого существа. С помощью этих художественных инструментов художник пытается пошатнуть нашу уверенность в «обычности» существования.
Эта трансформация тела при помощи глины, или детерриториализация, как сказал бы Делез, по сути попытка стать слепым, синхронизировать мою нервную систему с примитивной, первобытной визуальной формой. Как сказал бы Антонен Арто, у которого Жиль Делез и позаимствовал это понятие, я превращаюсь в тело без органов, в тело с множеством возможностей — пугающее, уродливое и магическое тело.
Так рассуждает о своей работе сам художник. Вдруг то, что казалось безумием, начинает обретать логику и даже смысл.
О жизни Оливье де Сагазана известно немного. Родился в Конго, увлекался биологией. Африканские мотивы и природные или антропоморфные формы прослеживаются и в его скульптурах. Такие же леденящие кровь деформированные тела существ, сотворённых художником, напоминают жутких кукол или тотемы диких племён. Безусловен только страх, первобытный ужас, который испытывает зритель перед неизведанным. Кажется, что работы художника — это то, что никто никогда не должен был видеть. Что-то табуированное, запретное. А скрытность художника только подогревает интерес и усиливает подозрения. Возможно, когда-нибудь Сагазан раскроет все карты. Может, он предпочтёт оставить своё «я» в тени, тем самым ещё больше отделив творца от его творения.
